О взаимоотношениях приаргунских казаков с китайцами написал Константин Седых в романе «Даурия»: «– Северьяныч, а Северьяныч! Вставай, а то блины остынут. Будем завтракать да на бега пойдем. Сегодня у нас китайский рысак против русского иноходца бежит. Народу соберется видимо-невидимо. За того и за другого большие деньги закладывать будут.
Бегунцы должны были бежать по дороге на льду Аргуни. Когда Лука и Роман пришли туда, там уже было черно от народа. Две громадные толпы, китайцев и казаков, каждая ближе к своему берегу, стояли не сходясь. Обе толпы шумно переговаривались. Между ними важно прохаживались по льду русские и китайские таможенники. На вопрос Романа, что это за люди, Лука ответил:
– Петухи и фазаны, – а когда увидел недоумевающий взгляд своего гостя, снисходительно пояснил: – Прижимальщики нашего брата. Не приведи Бог к ним в лапы попасть.
На правом берегу Роман увидел глинобитные фанзы и магазины с громадными вывесками на двух языках. Они тянулись над самой Аргунью далеко вниз. Над дверями магазинов ветерок раскачивал красные бумажные фонари и широкие ленты в иероглифах и драконах, нарисованных черной тушью. За магазинами, в глубине, виднелась семиэтажная, с причудливой крышей, круглая пагода, в верхнем этаже которой переливчато сверкали на зимнем солнце цветные стекла. (…)
Роман поглядел на китаянок и удивился. Изумила его их походка. Шли они по ровному месту мелкими осторожными шажками, словно ноги у них были вывихнуты и каждый шаг причинял им нестерпимую боль. Все китаянки были обуты в такие маленькие меховые туфли, что впору десятилетним русским девчонкам. Роман спросил у Луки:
– Отчего они так ходят?
– А как же им, мил человек, ходить, ежели у них вместо ног культяпки. Несчастные они, эти китайские мадамы. Ноги у них у всех изуродованы. Китайцы – народ беда ревнивый. Чтобы жены у них домоседками были, они им в детстве ноги бинтами стягивают, расти не дают. У них ведь, у холер, все не по-нашему. У нас бы такую бабу никто замуж не взял, а у них она на вес золота ценится.
(…) Протолкавшись вперед, он увидел, как неслись от островов впряженные в беговые санки белый рысак и гнедой иноходец. (…)
Китайцы тоже возбужденно лопотали и размахивали руками. Незаметно обе толпы сдвинулись теснее. Теперь их разделяла только дорога. (…) Бегунцы были уже совсем близко, когда казачий ездок жестоко огрел иноходца бичом. Сбившись на галоп, иноходец догнал и обошел рысака.
Только пролетели бегунцы мету, как вспыхнул невообразимый галдеж. Казаки и китайцы вплотную придвинулись друг к другу, размахивали кулаками, горланили. Роман увидел, как хозяин рысака, толстый круглолицый китаец с тонкой скобкой черных висящих усов, грозил пальцем, на котором у него было два кольца, рыжебородому, гигантского роста казаку в косматой черной папахе. Роман догадался, что казак – владелец иноходца. Он протолкался поближе и услыхал, как китаец, сверкая в гневе золотыми зубами, на ломаном русском языке кричал:
– Ваша мало-мало мошенника… Моя деньги не плати, моя снова беги. Ваша шибко ори, а наша пугайла нет.
Казак в остервенении только яростно жег китайца глазами. При последних его словах он не вытерпел, поднес ему под нос увесистый кулак и сказал:
– Не заплатишь деньги – голову оторву!
Тот запальчиво, со свистом сказал:
– Лусская сволочи! – И, плюнув казаку под ноги, пустился от него наутек.
В два прыжка догнал его казак и схватил за рысий воротник синей шубы.
– Стой!
Но китаец вырвался и побежал. Казак настиг его снова и только хотел ударить, как другой китаец, не ниже его ростом, ловко дал ему подножку и заставил опрокинуться навзничь на скользкий лед. Китайцы при виде его падения весело залопотали и двинулись к своему берегу. Казак тяжело поднялся на колени и плачущим голосом спросил у своих:
– Это чего ж, братцы, деется? Казаков бьют, а вы смотрите. Крушите их, братцы!
Казаки глухо заворчали, как целая сотня тигров, и, не сговариваясь, двинулись вслед за китайцами. Те пустились бегом. Но казакам, выхватив револьверы, преградили путь русские таможенники. Таможенников сразу же смяли, обезоружили и пошли, не задерживаясь, дальше. Китайские таможенники приготовились было тоже задержать казаков, но, увидев, как они расправились со своими, быстро замелькали на бегу войлочными туфлями, спеша убраться на свой берег. Кто-то кинул куском льда и попал одному из них в голову. Он поскользнулся и несколько шагов катился на коленях. Вскочив на ноги, таможенник увидел, что казаки вот-вот поймают его. Тогда он схватился за револьвер и трижды, раз за разом, выпалил в небо.
– Ага, он пугает нас!
– Бей его-о-о!
Когда таможенники схватили и стали вырывать у него револьвер, раздался выстрел. Один из казаков как стоял, так и ткнулся на лед, неловко подвернув под себя левую руку. Все на мгновение опешили, видя, как натекает возле казака красная дымящаяся лужица. Таможенник воспользовался замешательством и успел убежать. Тогда прокатился над Аргунью воющий голос, который услыхали на обоих берегах:
– Арсюху убили, брата!..
И сразу оцепенение прошло. Вся тысячная казачья толпа завыла и с матерщиной понеслась на крутой берег, к фанзам и магазинам. У многих успели появиться в руках вывернутые из саней оглобли. Два-три выстрела раздались навстречу казакам, но это не остановило их. Роман видел, как, одолев подъем, хлынули они бурным валом вперед, круша и ломая все, что попадало им под руку. Полетели сорванные с петель ставни, зазвенело в окнах стекло, закружились в воздухе обрывки расписанных иероглифами лент.
«Вот это дерутся так дерутся!» – одновременно с испугом и восхищением подумал Роман. Его подмывало кинуться вслед за толпой, но, вспомнив, что он здесь гость и что это не просто праздничная драка, решил не ввязываться. Он поискал глазами Луку, но его не было видно. «Стало быть, тоже там», – поглядел он на китайский берег, где все магазины уже зияли выбитыми окнами. Тут ему вспомнились изуродованные ноги китаянок. «Как же они убегать будут, всех их перебьют», – пожалел он их.
Только поднялся Роман с Аргуни на берег, как на той стороне ударили из пушки. Это китайские солдаты начали из старинной пушчонки своей глинобитной крепости палить в казаков. Вслед за выстрелами затрещали ружья. Скоро посыпались с того берега на Аргунь казаки, нагруженные тюками товара, чая, обуви, которые прихватили они на прощание в магазинах. «Вот народ, прямо разбойники какие-то», – подумал про них Роман, злясь и негодуя. Не оглядываясь, пошел он к меньшовскому дому» (84, с.50-51).
В очерке «На страже рубежей Отечества» подготовленном отделением Федеральной Пограничной службы по Забайкальскому краю, указано, что «в период напряженных отношений с Китаем в 1720 - 60-е гг. важную роль в выработке внешнеполитического курса России на востоке играли разведданные, доставляемые забайкальскими служилыми. Русские пограничники путем "ласковых" распросов караульных, купцов, задержанных перебежчиков по крупицам собирали информацию о передвижении китайской армии, планах китайцев и монголов, взаимоотношении их между собой». (66).
В этом же очерке уточняется, что «особенно ценные данные (о подготовке Китая к войне с Джунгарией в начале 1750-х гг., о готовящемся походе китайской армии в Казахстан в 1757 г., о намерениях части монгольских феодалов принять российское подданство) доставляли толмачи Савва Фролов, Семен Сургутский, Федор Шарин. Известны также имена других разведчиков середины XVIII в., это И.Рязанов, И.Тархов, С.Мостовской, В.Шарин, Козловский, Соколов, Самойлов, В.Игумнов, В.Шарин. И в последующем казаки, находящиеся на границе, добывали "о разных заграничных обстоятельствах известия" (525).
Отрицательно влияла на качество охраны границы и посменная служба там казаков. Об этом рассказывается в очерке «На страже рубежей Отечества» - «до 1767 г. служилые командировались туда из городовых и острожных команд. Находиться на караулах казаки могли неопределенно долго, до тех пор, пока сами не подавали прошение о замене. Лишь в 1757 г. пограничная канцелярия распорядилась сменять их через 2 месяца или, в крайнем случае, через 4 месяца. Но как бы долго служилый не нес пограничную службу, его в любом случае сменял новый человек, которому требовалось время, чтобы ознакомиться с местностью, обстановкой, условиями и характером службы».(66)
«На первых порах после реорганизации пограничной стражи, в последней трети XVIII в. на караулы и в пограничные разъезды посылались поочередно казаки из крепостей. – Отмечает Чувашов В.И. - В дальнейшем, когда караулы были уже основательно обжиты и казаки имели там собственное "домообзаводство" (во второй четверти XIX в. большинство караулов представляли из себя небольшие поселения в 10 - 30 дворов), в разъезды по границе отправлялись, также поочередно, жившие на караулах казаки» (66)
Рост численности пограничной стражи и создание постоянных казачьих поселений вдоль границы способствовали облегчению тягот службы как в материальном, так и в чисто служебном отношениях. В середине 1840-х гг. сенатор И.Н. Толстой мог уже отметить, что у пограничных казаков "служебные и личные войсковые повинности самые легкие". (67)
Обстановка на забайкальской границе с конца XVIII в. в целом оставалась весьма спокойной. Что рассказано в монографии Боярского В. «отдельные нарушения границы и "воровства", зафиксированные в первой половине XVIII в., по своим масштабам не идут ни в какое сравнение с набегами харацириков и вторжениями перебежчиков в 20 - 60-х гг. XVIII в. По официальным данным, за период с 1819 по 1842 гг. на забайкальской границе было отмечено всего 24 мелких "воровства", из них 8 совершили российские подданные и 16 – монголы» (9).
Суммируя все приведенное, видно, что Приаргунское казачество сыграло громадную роль в деле укрепления и охраны русско-китайской границы на реке Аргунь, служил самым важнейшим щитом русского господства на китайской границе. Во все времена приаргунское казачество было гордостью Приаргунья. Именно казаки положили начало возникновению острогов, селений, станиц, городов.
В заключение, следует заметить, что основные обязанности русских казаков по охране границы на протяжении второй четверти XVIII - первой половины XIX в. сводились к двум традиционным для пограничной стражи задачам: не допускать незаконные переходы границы и задерживать нарушителей. В период напряженных отношений с Китаем в первой половине XVIII в. служилые люди использовались как вооруженная сила для "выгону" монгольских перебежчиков и отражения набегов харацириков, они же участвовали в фортификационном укреплении границы. Улучшение к концу XVIII в. русско-китайских отношений и их относительно мирный характер в первой половине XIX в. обусловили и то, что чисто военные функции забайкальских казаков фактически сходят на нет. В то же время пограничные казаки начинают играть активную роль в деле поддержания добрососедских отношений с китайцами (взаимные посещения русских и китайских караулов их смотрителями). Эта своеобразная "народная дипломатия" в определенной степени должна была способствовать сохранению тишины и спокойствия на границе.
Наряду с этим, в силу ряда причин (большой протяженности границы, нелегких порой условий службы и существования, относительной малочисленности пограничной стражи и нарушений со стороны отдельных ее представителей предписанных инструкций), казаки не могли обеспечить полный контроль над границей. В начале XX века российское правительство рассматривало вопрос о замене казачьих караулов на забайкальской границе регулярными воинскими частями Отдельного корпуса пограничной стражи. Однако из-за отсутствия денежных средств эта реформа не была осуществлена. Регулярные пограничные войска на забайкальских рубежах появились только после установления Советской власти.
Поделиться с друзьями: